Максим Франк-Каменецкий, Бостонский университет (США):

Вспоминая Юрия Семёновича Лазуркина (1916−2009), мысленно возвращаешься в годы расцвета советской науки, когда она была действительно востребована начальством и чрезвычайно престижна в стране. Конечно, далеко не вся наука, а только те ее разделы, которые имели или могли иметь, по мнению начальства, военное применение. Гуманитарных наук вообще не существовало, генетика была полностью истреблена, но зато физика и математика очень даже процветали. Широкую популярность приобрел стих Бориса Слуцкого: «Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне…» Юрий Семёнович Лазуркин (1916–2009)

Многие в России и в странах бывшего СССР, да и те из нас, кто перебрался в дальнее зарубежье, часто испытывают ностальгию по тем временам — особенно, конечно, научные сотрудники старшего поколения. С одной стороны, на самом деле есть, о чем поностальгировать, с другой стороны, людям свойственно видеть прошлое в розовых тонах. Я попытаюсь, хотя бы отчасти, воссоздать атмосферу тех лет, когда учился и работал под началом Ю. С. в его лаборатории в ИАЭ им. Курчатова (потом в ИМГ АН СССР) и на кафедре молекулярной биофизики МФТИ. Вспоминать Ю. С. особенно приятно, потому что он обладал совершенно замечательными человеческими качествами. За многие десятилетия преподавания в МФТИ Ю. С. воспитал несметное количество студентов и аспирантов, которые теперь работают как в России, так и в странах ближнего и дальнего зарубежья.

Краткая предыстория. Ю. С. происходил из ассимилированной петербургской еврейской семьи, активно участвовавшей в русской революции. Дядя Ю. С., М. С. Лазуркин, был ректором Ленинградского университета вплоть до 1937 года, когда он погиб в застенках НКВД. Вдова репрессированного ректора Дора Абрамовна Лазуркина прославилась на всю страну выступлением на ХХII съезде КПСС в 1961 году. Старая большевичка, лично знавшая Ленина и оттрубившая 20 лет в ГУЛАГе, она заявила с трибуны съезда, что ей во сне явился Ильич и попросил отселить от него Сталина, который в то время лежал рядом с ним в Мавзолее. После этого труп Сталина из Мавзолея убрали.

Ю. С. входил в науку, еще до войны, под руководством Анатолия Петровича Александрова в знаменитом ленинградском Физтехе, основанном «отцом советской физики» Абрамом Фёдоровичем Иоффе. Ю. С. прошел очень хорошую школу не только в смысле самой физики, но и в смысле того, как физикой заниматься. Он был физиком-экспериментатором и всегда четко разделял своих сотрудников на экспериментаторов и теоретиков; но был убежден, что только в тесном взаимодействии тех и других можно добиться действительно сильных результатов.

Александров нацелил Ю. С. осваивать физику полимеров, которая только-только возникала. Ю. С. изобрел прибор для изучения механических свойств полимерных материалов, сделал на этом приборе ряд пионерских работ. Но началась война, и Александрова, дав ему в помощники Игоря Васильевича Курчатова и Ю. С., направили в Севастополь размагничивать корабли Черноморского флота, чтобы защитить их от немецких мин. Теоретической разработкой проблемы занимался Игорь Евгеньевич Тамм. Когда Севастополь был оставлен, Ю. С. перебросили в Сталинград, где он размагничивал корабли Волжской флотилии. Ю. С. любил вспоминать эти свои героические дни, он законно гордился и своей фронтовой биографией, и полученными наградами. На фронте вступил в партию, в которой состоял до самого конца, до того, как КПСС прекратила свое существование.

Ю. С. был неистощимым кладезем баек о довоенном ленинградском Физтехе. Он был страстным адвокатом фундаментальной науки, но он отстаивал ее не саму по себе, прекрасно понимая, что аргументом о нетленности всякого нового знания начальство не проймешь. Его аргумент состоял в том, что нельзя предвидеть, какое фундаментальное открытие приведет к самым невероятным практическим приложениям, включая военные. Его любимая байка, которую я слышал от него тысячу раз, состояла в следующем. До войны начальство очень внимательно следило, чтобы физики занимались только тем, что может быть полезным народному хозяйству, и не отвлекались на решение мировых проблем, типа создания единой теории всего или изучения структуры атомного ядра. Поэтому, когда в Физтех приходила очередная комиссия с проверкой, Иоффе просил Курчатова, который как раз занимался физикой ядра, не появляться в институте. Ну, а потом, когда разведка донесла, что американцы делают бомбу и потребовалось начать советский атомный проект, Иоффе предложил, чтобы Курчатов такой проект возглавил. А если бы Иоффе не поддерживал Курчатова, а разогнал его группу еще до войны за то, что они занимаются никому не нужными исследованиями, кто бы возглавил у нас атомный проект? Действительно, по свидетельству Ю. С., моего отца, многих других участников проекта, личные качества Курчатова сыграли огромную роль и в успехе дела, и вообще в судьбе послевоенной физики в СССР.

После войны, вернувшись к «мирной» науке уже в Москве, Ю. С. какое-то время работал в Институте физпроблем, который Александров возглавлял, пока создатель института Пётр Капица находился под домашним арестом у себя на даче за то, что поссорился с Берией…

…В середине 1950-х годов СССР и его сателлиты представляли собой нечто подобное сегодняшней Северной Корее: отрезанную от остального мира территорию, ощетинившуюся всеми видами вооружений, включая ядерное. Но после ХХ съезда наступила оттепель и подул свежий ветер перемен. Я где-то читал, что это был единственный период в истории СССР, когда наблюдался реальный рост ВВП и благосостояния граждан, причем не за счет торговли углеводородами, а за счет роста производства. При всей неотесанности у тогдашнего начальства не было сталинской паранойи в отношении Запада. Даже появились кое-какие научные контакты. Свидетельством большей открытости было переименование ЛИПАНа в Институт атомной энергии (ИАЭ). Улучшился доступ к научной литературе: был создан ВИНИТИ (Всесоюзный институт научной и технической информации). Появилась возможность узнать, не только из вражеских радиопередач, что творится по ту сторону «железного занавеса». Так в СССР залетела весть об открытии двойной спирали ДНК. Среди биологов эту весть, в сущности, некому было услышать. Генетики были практически уничтожены…

…Ю. С. избежал соблазна уйти полностью в биологию, пожертвовав своей идентичностью как физика. Он стал именно биофизиком, посвятившим себя изучению молекулы ДНК. Он очень любил цитировать Крика: «ДНК настолько важная молекула, что о ней нельзя знать слишком много».

Первой темой в области ДНК, которой лаборатория Ю. С. занялась еще до моего появления в ней, были аномальные магнитные свойств ДНК, так называемые широкие линии в спектрах Электронного парамагнитного резонанса (ЭПР), обнаруженные Л. Блюменфельдом и А. Калмансоном. Обнаружение особых магнитных свойств генетической молекулы вызвало огромный интерес и даже породило фантазии о том, что генетическая информация записывается на ДНК и считывается с нее так же, как это происходит с магнитной лентой в магнитофоне. Ю. С. занимался ЭПР облученных полимеров и знал о подводных камнях, связанных с загрязнением образцов примесями железа. Он и его сотрудники показали, что тщательная очистка образцов ДНК приводит к исчезновению широких линий, то есть обнаруженное Блюменфельдом и Калмансоном явление есть артефакт, связанный с примесями железа.

Убедившись в отсутствии особых магнитных свойств молекулы ДНК, Ю. С. обратился к другим, уже реальным ее особенностям. Как раз незадолго до образования РБО Полом Доти (Paul Doty) в Гарварде было обнаружено явление плавления ДНК: расплетание двух цепочек двойной спирали при нагревании раствора ДНК. На многие годы изучение плавления ДНК и ее комплексов с различными молекулами стало основным направлением работы лаборатории Ю. С. Когда, еще студентом МФТИ, я появился в лаборатории, то подключился к этой работе в качестве теоретика. Моими непосредственными менторами в области теории были А. А. Веденов и А. М. Дыхне. Я также довольно тесно общался с И. М. Лифшицем и М. Я. Азбелем, когда они перебрались из Харькова в Москву.

Постепенно биофизика ДНК стала оформляться в самостоятельную область, которой занимались во многих лабораториях как за рубежом, так и в СССР. Что касается СССР, безусловно, основоположником биофизики ДНК был Ю. С. Развитию этой области во многом способствовал тот факт, что в течение многих лет он возглавлял кафедру молекулярной биофизики МФТИ. Я не буду здесь вдаваться в описание биофизики ДНК…

…Ю. С. прожил долгую и, в общем, счастливую жизнь. Его необыкновенная доброжелательность располагала к нему буквально всех. Последний раз я видел Ю. С. у него дома (около площади Гагарина) в 2008 году. Он, конечно, расспрашивал о науке, о бывших сотрудниках и студентах, разбросанных по миру. Ю. С. и Дина Моисеевна рассказывали о своей пенсионерской жизни, которой они были вполне довольны, о внуках и правнуках, об отмечавшемся незадолго до того 70-летии их бракосочетания, с которым их поздравил сам мэр Лужков, выдав специальную медаль. Так к военным наградам Ю. С. добавилась еще и эта…

Бостон, апрель — июнь 2016 год